Отказ от ответственности, от воли, от способности действовать и управлять собой

Краткая аннотация

Текст представляет собой последовательное исследование состояния внутреннего отказа от управления собой и сопротивления объективной реальности. Через серию уровней описывается путь сознания от начального неприятия происходящего к полному растворению в иллюзорной реальности.
Документ фиксирует механизмы внутреннего обмана — переход от боли и страха осознания к попыткам заменить реальность ментальными конструкциями. На каждом этапе проявляется всё более выраженное бегство от ответственности, от воли и от способности действовать. В результате формируется устойчивая структура деградации: от вины и беспомощности — к апатии, самоуничтожению и потере связи с реальностью.
Центральная идея документа — «Бунт против объективной реальности»: отказ принять существование как данность, стремление выстроить собственный, искусственный мир, где не требуется усилий, выбора и сознания.

2021_06_13

Чувствуется дикое внутреннее сопротивление, как будто всё внутри восстает и требует немедленно остановиться. В этот момент ты снова погружаешься в знакомое состояние — то самое, которое ты уже не раз проживал. Это и есть само сопротивление, оно становится фоном, полем, внутри которого ты начинаешь существовать. Но где в этот момент ты сам? Где тот, кто наблюдает, кто способен осознать происходящее? Ведь по сути ты оказываешься на позиции жертвы — беспомощной перед собственными состояниями. И даже не то чтобы не можешь что-то с этим сделать — просто мысль о том, что нужно что-то делать, вообще не появляется. Не возникает даже попытки управлять собой, словно само представление о возможности управления вычеркнуто.
Ты мгновенно переходишь в позицию беспомощного наблюдателя, жертвы своих же внутренних состояний. Иногда эта мысль — «управлять собой» — всё-таки всплывает, но ты её тут же отгоняешь. Возникает странное сопротивление, как будто не время этим заниматься, не сейчас, может, потом. Возникают привычные оправдания: «Я посплю, отдохну, соберусь с мыслями», — и всё это постепенно уходит на задний план, откладывается, как обычно. В работе проявляется та же закономерность: когда нужно сделать что-то неприятное, появляется желание отложить, не касаться, перенести на потом.
Позиция
Трудно делать, трудно смотреть, неприятно прикасаться к самому себе. Первая реакция — внушить себе отвращение, заранее убедить, что будет неприятно. И в этот момент всё начинает плыть, становится тягучим, неподвижным, как будто внутри включается ступор. Появляется отторжение, неприятие, невозможность признать, что просто не хочешь и не собираешься ничего делать. Проще сделать вид, что всё в порядке, что всё идёт само собой, не обращать внимания на внутренние несогласия и блоки.
Изначально позиция выстраивается так: я этого не решал, это не моё решение, просто так надо. Я подчиняюсь чему-то внешнему, чему-то, что определяет, как жить. Всё своё живое движение — желания, импульсы, интересы — нужно затолкать куда-то глубоко внутрь, не слышать, не чувствовать, не замечать. И на этом фоне возникает жалость к себе — к тому, что приходится так обращаться со своей живой частью, словно подавлять в себе ребёнка, которому не дали доиграть, не позволили быть.
Появляется стыд за свои желания, за их детскость, за непосредственность. Стыдно за саму тягу к удовольствию, к игре, к лёгкости. Приходится подавлять даже желание быть «хорошим», потому что оно кажется наивным, несерьёзным, несовместимым со взрослой жизнью. Стыдно за детские хотелки, за естественное стремление получать радость от простых вещей. Всё это нужно спрятать, не показывать, не проявлять, потому что не согласуется с ожиданиями других людей и с образом «взрослого».
И тогда становится невозможно делать ни то, что хочется, ни то, что требует ситуация. Невозможно опереться на себя, разрешить себе действовать, играть, получать удовольствие, быть собой. Невозможно позволить себе решать, что именно сейчас нужно сделать. Всё превращается в игру, но в игру не живую, а искусственную, где нет настоящего выбора, потому что разрешения быть собой так и не дано.

Проработка фиксированного состояния «Я не управляю собой»

Я не управляю собой. Я отказываюсь управлять собой. Это фиксированное состояние, в котором я вновь оказываюсь, возвращаясь в знакомое пространство. Место рассмотрения превращается не в наблюдение, а в жалобу — в привычку жаловаться кому-то, на что-то, на кого-то. Голос меняется, в нём появляется срыв, напряжение, предвестие плача. Это и есть состояние — оно, плотное, вязкое, затягивающее. Я не управляю собой. Всё превращается в ступор, в беспомощное метание из стороны в сторону, когда не знаю, что делать, куда идти, на что опереться.
Я не управляю собой, когда начинаю реализовывать желания, не задумываясь, автоматически принимая любой импульс за необходимость, смешивая истинную потребность организма и мимолётное «хочу». Я не смотрю, не исследую, откуда возникает желание, согласуется ли оно со мной, как оно вообще появилось. Я не управляю собой, когда любое побуждение действовать, любая идея мгновенно воспринимается как решение, обязательное к исполнению. Появляется импульс — выпить кофе, пожевать что-то сладкое, заняться чем угодно — и всё это выполняется без участия сознания. Желание признаётся как уже принятое решение, как действие, которое надо сделать.
Я не управляю собой, потому что не замечаю момент, когда можно вмешаться. Я как будто отказываюсь замечать сам момент рождения импульса, отказываюсь брать на себя ответственность за то, что происходит. Всё как будто само собой происходит, а я стою в стороне. Я отказываюсь замечать, когда рождается желание, откуда оно берёт начало. Я решаю автоматически принимать все желания как обязательные к исполнению. Из этого рождается раздражение — я чувствую, что должен исполнять все внутренние указания, которые сам себе же создаю.
Я отказываюсь управлять собой. Останавливаюсь. Понимаю, что запутался. Отказываюсь разбираться, что и зачем происходит, что откуда берётся, что нужно делать. Выбираю перестать вникать в суть происходящего, предпочитаю идти на автомате, просто выполнять команды. Огромное нежелание разбираться, исследовать, въезжать в суть действий. Хочется забыть, выбросить всё из головы, просто не знать и не думать, что именно делаю. В этом чувстве есть странное облегчение — не думать, не понимать, не отвечать.
Я не управляю собой, потому что мне трудно и больно думать о последствиях своих действий, о том, к чему они приведут. Я отказываюсь от ответственности за то, что делаю. Оказываюсь в позиции, где уже есть готовый факт — команда, решение, и остаётся лишь исполнить. Что и зачем — не моего ума дело. Я снимаю с себя ответственность за результат.
Внутри формируется представление, будто существует некий другой, внутренний «я», который лучше знает, чего я хочу и что мне нужно. Этот другой знает, как правильно, и именно ему я передаю решения. Я выбираю скинуть ответственность на него, называя это инстинктом, подсознанием, судьбой. Я не осознаю собственных действий, потому что делегировал их чему-то вне себя.
Я не управляю собой, и в этом пространстве становится пусто. Само слово «управлять» теряет смысл, будто предполагает знание, выбор, способность действовать осознанно, а значит и ошибаться. А мне больно ошибаться, больно принимать неправильные решения, действовать в состоянии неопределённости. Я не управляю собой, потому что боюсь вести себя туда, где могу ошибиться, где будет больно. Этот страх ответственности за ошибку парализует. Само понятие ошибки превращается в нечто внешнее, как будто кто-то другой определяет, хорошо или плохо я поступил.
Я не управляю собой, потому что запугиваю себя последствиями — осуждением, виной, страхом, что обо мне плохо подумают, что меня «наругают». Всё это те же детские страхи, только во взрослом контексте. Я сам себя осуждаю за принятые решения, пугаю их результатами, внушаю себе чувство вины. Поэтому я избегаю принимать решения, боюсь столкнуться с осуждением, стараюсь отстраниться от самого процесса действия.
В этом состоянии действие перестаёт быть моим, результат перестаёт быть мне принадлежащим. Всё превращается в поиск правильного решения, в попытку действовать не ради себя, не ради реального результата, а ради правильности, ради соответствия чьим-то ожиданиям. Управление собой подменяется стремлением к одобрению.

Я не управляю собой. Отказываюсь направлять на себя усилия, внимание, инициативу. Отказываюсь возбуждать в себе желание действовать, предпочитая вместо этого погружаться в состояние послушания, транса, лёгкой эйфории, где можно выпадать из сознания и действовать на автомате, в отключке.
Я не управляю собой, потому что отказываюсь инициировать действие собственным вниманием и собственной волей. Я внушаю себе необходимость сопротивляться сознательному действию. Мне кажется, что не могу — и это «не могу» начинается мгновенно. Я не способен действовать в сознании, потому что отказываюсь осознавать, как вообще можно что-то делать. Само восприятие пространства, в котором я должен действовать, становится источником ступора. Я словно включаюсь в состояние тупости, отказываясь воспринимать всё вокруг, и вместо того чтобы смотреть на реальность, с которой необходимо взаимодействовать, я отворачиваюсь от неё, запрещаю себе видеть, начинаю выдумывать, додумывать, создавать иллюзию знания о том, что и как нужно делать.
Я не управляю собой, потому что не вижу, с чем взаимодействую. Я отрубаюсь, теряю контакт с реальностью, совпадаю с фантазией, представляю себе, будто действую, будто взаимодействую, будто есть обратная связь, хотя на самом деле всё это происходит только в воображении. Я отказываюсь осознавать, что действую не в реальности, а в отключке, в трансе, в своих же фантазиях. Отказываюсь замечать сам момент перехода из действия в реальности в действие в иллюзии.
Я не управляю собой, потому что воспринимаю наведённое, трансовое, оторванное от реальности состояние как своё собственное, как будто это и есть я, как будто именно в нём проявляется моя воля и сила. На самом деле это лишь подмена — ложное состояние, в котором я теряю способность видеть, чувствовать и принимать решения.
Я не управляю собой, потому что внушаю себе, будто ничего не хочу. Отказываюсь от собственных желаний, свожу всё к необходимости, к выполнению. У меня будто нет своей воли, я её отверг. Я отказался от желания, а за его отсутствием стал воспринимать наведённое состояние как родное, как своё. Я заменил собственную волю чужой — потушив сознание, чтобы не иметь выбора, заменил желание жить своим движением на подчинение.
Я не управляю собой, потому что внушаю себе, что не имею ни права, ни возможности что-либо делать. Убеждаю себя, что не способен, что не умею, что мне нельзя, что я не должен проявляться сам. Мне больно видеть себя неумелым, слабым, и я предпочитаю спрятаться, скрыть свою беспомощность, не показывать никому то, что вызывает стыд.
Я не управляю собой, потому что, когда начинаю смотреть на себя, во мне поднимается жалость, боль от собственной беспомощности. Возникает ощущение, что со мной ничего нельзя поделать, будто я окончательно испорчен. Я смотрю на себя как на нечто жалкое, неправильное, неспособное. Эта призма становится постоянной: всё, что я делаю, проходит через внутреннее утверждение — я ничтожен, я не могу, я не справлюсь. Любое действие превращается в подтверждение собственного бессилия.
Я не управляю собой, потому что отказываюсь иметь с собой дело. Как будто мне нужен другой «я», новый, неиспорченный, чтобы действовать от его имени. Себя же хочется списать, отбросить, вычеркнуть, потому что раздражает сама необходимость восстанавливать, возвращать, оживлять то, что кажется сломанным. Кажется проще выбросить себя, чем пытаться собрать обратно.
Я не управляю собой, потому что считаю любые попытки управления бесполезными, бессмысленной тратой времени и сил. Я начинаю ненавидеть себя за то, что ничего не могу, и изначально исхожу из позиции ущербности и покинутости. Мне кажется, что я должен кому-то подчиниться, что управление собой — не моё дело. Возникает странное разделение: есть «я», которое делает, и «я», которое осознаёт. Но тот, кто осознаёт, ничего не может, а тот, кто делает, действует без сознания.
Я могу действовать только без осознания, в автоматическом режиме. Мне больно быть в сознании, больно действовать и чувствовать одновременно. Каждый раз я прихожу к одному и тому же — мне больно действовать осознанно. Поэтому я стремлюсь превратить себя в механизм, в машину исполнения, в инструмент без чувств. Без сознания я могу всё, но только потому, что управляет мной кто-то другой. И отвечает за действия тоже кто-то другой.

Я не управляю собой. Стараюсь не думать о том, что будет, потому что любое размышление о будущем вызывает боль. Странно, что сиюминутные желания, едва возникнув, уже несут в себе противоречие: они притягательны, но исполнить их — значит ошибиться, поступить неправильно в какой-то более широкой перспективе. Чтобы не сталкиваться с этим противоречием, я запрещаю себе думать о последствиях, об ответственности, о будущем вообще, и тем самым разрешаю себе исполнять каждое мгновенное желание, не разбираясь, к чему оно приведёт.
В голове — полный хаос. Желание сменяется сомнением, импульс — страхом. Всё перепутано: хочу — не хочу, могу — не могу. Каждое движение вызывает внутреннюю боль, потому что за любым желанием уже стоит невозможность его реализации. Неясно, где моё желание, а где навязанное. Состояние расплывается, превращаясь в ощущение невозможности выбора, в путаницу между «надо», «хочу» и «могу». Понимание последствий вызывает боль, потому что в нём скрыта ответственность — а от неё хочется бежать.
Я не управляю собой, потому что, осознав последствия, я не даю себе права отказаться от желания. Я как будто не понимаю, где грань между осознанным намерением и простым импульсом. Импульс заменяет желание, желание становится решением, и я перестаю видеть, как и зачем действую. Мне больно осознавать, что исполнение каждого импульса несёт последствия, поэтому я выбираю не думать, чтобы не мешать себе действовать. Не думать — значит не запрещать.
Я не управляю собой, потому что перестаю сам решать, что делаю. Отказываюсь от права решать за себя. Не смотрю на последствия, избегаю осознавать ответственность. Просто делаю, просто двигаюсь в направлении «мне хорошо». Всё действие превращается в поиск состояния удовольствия — не результата, не смысла, а ощущения, что я могу делать, что хочу, и от этого будто бы свободен. На самом деле это послушание — выполнение внутренних команд, за которое я сам себя награждаю чувством кратковременного удовольствия.
Я не управляю собой, когда сужаю сознание до текущего момента, отказываюсь видеть, откуда берётся команда, и не пытаюсь понять, зачем она нужна. Я сосредоточен только на том, что уже делаю, лишь бы не замечать исходной точки — того, кто решил, что это нужно. Мне становится важно лишь ощущение движения, действия, процесса.
Я не управляю собой, когда отказываюсь от собственной жизни и возможностей, когда посвящаю себя погоне за удовольствием, бегству от боли, поиску эйфории. Мне не важно, кратковременно это или долговременно — я просто стремлюсь к вознаграждению, к состоянию, где можно не думать, не решать, не быть ответственным. Я променял управление собой на иллюзию лёгкости.
Я не управляю собой, потому что скрываю от себя свои настоящие желания. Я придумываю общественно приемлемые мотивы и цели, выдаю их за свои, следую им, будто они исходят из меня. Но внутри я знаю, что это маска, что я лишь выполняю то, чего ожидают другие, — не достигаю, не творю, а исполняю. И в этом постоянном самообмане жду, что кто-то другой реализует мои ложные желания, а сам превращаюсь в механизм по исполнению чужих задач, чужих представлений, чужой воли.
Я не управляю собой, потому что становлюсь зависимым от тех, кто кажется более сильным, способным, знающим. Я бегу от собственной боли в чужие состояния, меняю сознание на эйфорию, личность — на роль, волю — на удовольствие. Всё ради того, чтобы не чувствовать себя одиноким в своём выборе.

Состояние
Сумбурное, размытое, в нём полностью отсутствует ощущение сознания происходящего. Даже сейчас, когда я это описываю, становится тяжело удерживать весь объём. Хочется забыть, выкинуть, не думать, снова уйти в отключку, где всё просто. В итоге я превращаюсь в автомат, исполняющий собственные импульсы, будто в этом есть смысл. Но смысла нет. Есть только движение ради галочки, чтобы доказать себе очередной раз, что я не способен, что я делаю всё неправильно, что я «хуёвый».
И за этим постоянным самоуничижением скрывается истинное желание — просто сбежать от любых действий, раствориться в состоянии кайфа, где не нужно думать, решать, действовать. В то же время появляется стремление встроиться в чужую структуру, чтобы кто-то другой генерировал для меня желания, создавал направление, управлял процессом. Так я снимаю с себя ответственность за результат, превращая всё в простую схему обмена: я отдаю себя, теряю осознание, выполняю — и получаю за это удовольствие.
И в этом странном контракте я полностью перестаю видеть реальность. Перестаю видеть, что ни результата, ни смысла нет, есть только бег по кругу, только повторяющаяся игра, в которой я снова доказываю себе, что не могу управлять собой, и в то же время продолжаю жить, словно всё в порядке.

Пространство программы

Уровень 1
Диссонанс ощущается предельно остро — между тем, что вижу, что воспринимаю, и тем, чего хочу. Это странное внутреннее ощущение неприятия, словно я нахожусь в позиции по отношению к воспринимаемому миру, в которой реальность будто что-то мне должна. Всё начинается с неприятия того, что происходит: мне тяжело ощущать себя в этом месте, неприятно быть здесь, я словно внушаю себе отвращение и внутреннее отторжение. Всё начинается с поиска того, что не так, что можно обозначить как неприятное, к чему можно прицепиться, чтобы доказать себе, что именно это вызывает во мне сопротивление.
Я настраиваю себя против происходящего, против пространства, против самой идеи существования в нём. Мне не нравится место, где я оказался, и я заставляю себя поверить, что оно должно вызывать у меня недовольство. Вместо нейтрального восприятия я изначально перехожу в позицию противостояния. Я и реальность — два полюса, между которыми возникает напряжение, и всё моё внимание направлено на поиск недостатков. Я ищу, за что мне не понравится, ищу, каким образом реальность выступает против меня, как она делает мне плохо.
Появляется привычка искать боль — не просто неприятность, а нечто, что можно интерпретировать как личное оскорбление, как удар по моим ожиданиям. Я противопоставляю свои внутренние представления фактам, сопротивляюсь тому, что есть, и внушаю себе, что всё происходящее направлено против меня. Отторжение и неприятие становятся постоянной внутренней позицией. Я выдумываю причины, чтобы ненавидеть. Кажется, будто я не здесь, будто нахожусь в чуждой, враждебной среде, где всё мешает, всё противоречит, всё препятствует моему проявлению.
Появляется желание иметь идеальную, удобную, питательную среду, где всё само складывается, где желания исполняются без усилий. И одновременно начинается противопоставление этой идеальной картине реальности, в которой я нахожу шероховатости, несовпадения, несовершенства. Я фиксируюсь на том, что в мире не совпадает с моими представлениями, и реагирую на это остро, болезненно, как на личное оскорбление.
Мне трудно даже объяснить, что именно не нравится. Вся позиция сводится к внутреннему убеждению: то, что происходит, — против меня, против моей воли, против моего желания. Я зацикливаюсь на этом ощущении и подпитываю его, выдумывая оправдания, чтобы не выходить из состояния борьбы. Всё становится туманным и неясным, как будто я сам создаю причины для своего недовольства. Я выдумываю, за что мне плохо, придумываю, почему именно это место, этот момент, эта ситуация должны вызывать у меня раздражение и боль.
Я создаю внутри себя завихрения — идеи, образы, которые начинают вращаться вокруг несоответствия между ожиданиями и реальностью. Эти завихрения превращаются в точки напряжения, в местах, где я отказываюсь принимать происходящее. И дальше я начинаю обосновывать их, придавать им вес, растить из них целые системы. Всё выстроено вокруг неприятия, вокруг глобальной идеи дискомфорта, как будто я изначально не согласен на присутствие здесь, на сам факт бытия в этом пространстве.
Я не хочу смотреть на происходящее. Мне невыносимо рассматривать реальность такой, какая она есть. Всё внимание направлено не на мир, а на оправдание собственной закрытости. Я скрываю от себя то, что просто не могу спокойно воспринимать происходящее, и начинаю выдумывать причины, почему оно плохое. Вместо наблюдения за реальностью я наблюдаю за собой, крутясь вокруг собственных мыслей и объяснений.
Моё внимание зациклено на внутреннем конфликте, на ощущении, что мир не соответствует мне, что я не вписываюсь. Я не вижу самого мира, потому что всё внимание поглощено ментальными объяснениями, концепциями, которые оправдывают моё отторжение. Я строю систему — логичную, внутренне связанную, но полностью замкнутую на себе, созданную лишь для того, чтобы не видеть реальность, не видеть, как я в ней существую, не видеть, как взаимодействую.
Я заменяю живое восприятие искусственным. Я подменяю реальность своими представлениями о ней, выдумываю мир, в котором могу существовать, не встречаясь с болью. И в этом мире мне кажется, что я действую, понимаю, вижу, но на самом деле я лишь выдумываю причины для непринятия.
Не нравится то, что я делаю, не нравится, как я это делаю, не нравится видеть себя в действии. Возникает желание всё остановить, прекратить взаимодействие, заменить живое движение на воображаемое. Всё внутри сводится к одной мысли: я не вписываюсь в эту реальность. И чем глубже я это чувствую, тем сильнее сопротивляюсь, тем отчаяннее пытаюсь доказать себе, что реальность действительно против меня.

Процессы
Во мне постоянно живёт множество ожиданий — того, как должно быть, как я должен чувствовать, что должен увидеть. Я всё время придумываю, какой должна быть реальность, а потом страдаю от того, что она не совпадает с моими представлениями. Вместо того чтобы просто смотреть и принимать происходящее, я уже изначально переворачиваю восприятие — сначала создаю картинку в уме, а потом испытываю боль из-за того, что она не совпала с тем, что вижу.
Я создаю образ себя — успешного, деятельного, сильного, того, у кого всё получается, кого хвалят, кто вызывает восхищение. И потом, когда эта картинка не отражается в реальности, я начинаю остро разочаровываться в себе, чувствовать боль, недовольство, будто сам себе наношу рану тем, что не соответствую придуманному идеалу. Это становится источником постоянного напряжения: я не наблюдаю реальность, я сравниваю её с фантазией, и именно это сравнение рождает страдание.
Я начинаю выдумывать, что мир против меня, искать причины, почему всё идёт не так. Мозг мгновенно запускает игру: где, как и что можно изменить, чтобы приблизить реальность к придуманному образу. Появляется иллюзия контроля — будто стоит чуть-чуть подкорректировать, и всё станет так, как я «задумал». Но под этим всегда скрыта одна и та же идея — противопоставление себя происходящему.
Есть желание видеть, и есть желание видеть себя «хорошим». Есть восприятие реальности, и есть её несоответствие внутренней картине. Из этого несоответствия рождается раздражение, злость, агрессия, а затем печаль и бессилие. Я отказываюсь принимать происходящее как данность, как базу, как площадку, на которой всё можно строить. Вместо этого я воспринимаю несовпадение с ожиданиями как катастрофу, как конец света.
Мне больно не от самих событий, а от того, что они не совпадают с моими ожиданиями. И это не просто боль восприятия — это способ уйти от реальности. Я использую боль как точку отсчёта для отключения, для того чтобы перестать воспринимать происходящее как факт. Я вхожу в состояние шока, драматизирую, начинаю внутренне кричать: «Это не так, это неправильно!» — и теряю контакт с самим собой.
Странно, что всё это настолько очевидно, но я всё равно продолжаю путаться. Внутри есть желание запутать самого себя, не принимать происходящее на свой счёт, рассматривать всё как некий абстрактный процесс, не имеющий ко мне отношения. Мне больно делать себе больно, неприятно смотреть на это, но я всё равно продолжаю. Я страдаю от того, что страдаю, накручиваю себя всё сильнее, впадаю в панику, останавливаюсь, замираю, улетаю от реальности.
Здесь уже нет ни восприятия, ни взаимодействия с реальностью как таковой. Всё сводится к самобичеванию, к привычке делать себе плохо, к боли от несоответствия между тем, что есть, и тем, что должно быть по моим представлениям. Я причиняю себе боль просто потому, что реальность не совпадает с моими фантазиями.

ЦИ (центральная идея)
Мне больно быть в этой реальности. Она кажется чужой, неправильной, неподходящей. Я не принимаю её как данность, не воспринимаю как пространство, в котором могу существовать, — я воспринимаю её как источник боли. И потому всё моё существование превращается в ритм боли, в постоянные удары — бум, бум, бум — в каждой точке несоответствия между тем, что есть, и тем, что должно было бы быть.
Внутри всё превращается в вихрь самонакручивания. Я драматизирую, теряю почву под ногами, всё кажется разрушенным, проваленным, обречённым. И, несмотря на осознание этой механики, я всё равно продолжаю её выполнять. Как будто единственный способ остаться живым — снова и снова создавать боль, чтобы хоть что-то чувствовать в этой реальности, которую я не принимаю.

Уровень 2
Интересное ощущение — вроде бы всё нормально, даже спокойно, но при этом я отчётливо чувствую, как дрожит голос, как страх буквально подступает к горлу. Появляется феерический ужас от необходимости взаимодействовать с реальностью, как будто я сам себя запугал до состояния, в котором боюсь смотреть, боюсь узнать, как всё обстоит на самом деле. Процессы уже докрутились до точки, где возвращение к реальному восприятию кажется невозможным. Я запугиваю себя, удерживаю в этом страхе, и само осознание становится пугающим.
Мне страшно не просто увидеть что-то новое, а осознать. Страх осознания приходит как удар, как внезапное пронизывающее ощущение, будто в голову вонзается кинжал понимания: всё плохо, и ничего нельзя сделать. Это не страх увидеть, а страх знать, страх столкнуться с неизбежностью, с конечностью, с тем, что невозможно изменить. Сам факт осознания становится травмой, потому что он фиксирует реальность как нечто непреложное, неподвластное мне.
Я боюсь принять, что это действительно так — что всё, что я вижу, реально, что это не просто игра ума, не фантазии, не внутренние процессы, которые можно отменить или переосмыслить, а конкретный, неоспоримый факт. И этот факт требует не объяснения, а принятия. Мне страшно признать, что с ним ничего нельзя сделать, что его нельзя отменить, а можно только использовать как исходную точку, как основу, на которой всё держится.
В этом страхе рождается идея беспомощности: мне кажется, что я не могу управлять реальностью, что не способен в ней ничего изменить, могу только наблюдать и страдать. Реальность превращается в некое внешнее, холодное пространство, где я — потребитель, жертва происходящего. Я внушаю себе необходимость страдания, превращаю боль в доказательство существования. Мне кажется, что страдать — это единственное, что я могу делать по-настоящему.
Постепенно формируется отторжение. Реальность отделяется от меня, становится чужой, далёкой. Возникает внутреннее разделение: есть я — мыслящий, осознающий, живущий в своём внутреннем мире, и есть реальность — внешняя, неподвластная, лишённая сознания, наполненная болью. Я отделяю себя от происходящего, делю себя на две части: воспринимающего и переживающего. Всё, что связано с восприятием, начинает восприниматься как угроза, и между мной и реальностью выстраивается буфер — пространство, где я гашу боль, перевожу удары восприятия в смутное, вязкое переживание.
Это пространство иллюзорно кажется защитным, как будто я создаю зону, где можно спрятаться от боли. Но на деле именно оно становится ловушкой: оно не отделяет от боли, а порождает её. Оно превращается в область, где я переживаю не саму реальность, а эффекты от столкновения с ней, где боль не исчезает, а воспроизводится, где каждое ощущение усиливает следующее.
Реальность становится лишь триггером, запускающим аффектные процессы, а всё остальное происходит внутри — я сам себя раскручиваю, подпитываю, воспроизвожу этот вихрь. Вся энергия уходит на то, чтобы удерживать аффект в действии. Сначала это кажется попыткой защиты, стремлением избежать боли, но по факту именно в этом состоянии я теряю всякое влияние на происходящее. Я перестаю осознавать, где заканчивается реальность и где начинается порождение внутреннего шока.
Аффектное состояние становится неуправляемым. Оно перерастает саму причину, из-за которой возникло. Я начинаю драматизировать, придавать всему масштаб катастрофы, внушаю себе, что в реальности всё плохо, страшно, безысходно. В этом нагнетании ужаса я теряю способность видеть, отключаюсь от восприятия, чтобы не сталкиваться с самим фактом осознавания.
Кажется, что я избегаю боли, но на самом деле я просто глубже погружаюсь в отключку — в состояние внутреннего оцепенения, в транс, в пространство, где не остаётся ни реальности, ни присутствия, а есть только бесконечное воспроизведение страха. И этот страх становится моим способом существования.

Процессы
Драматизация становится основной динамикой — эмоциональные качели, раскачивание от боли к отчаянию, от страха к внутреннему крику: «Как же всё плохо!». Это словно постоянное внутреннее «качание маятника» — вой, всплеск, самоподпитка боли. Любое, даже незначительное событие, малейшее несоответствие между ожиданием и происходящим превращается в бурю, в эмоциональный шторм. Я начинаю раздувать случайное неудовольствие до неимоверных масштабов, словно вся реальность рушится только из-за одной несовпавшей детали.
В этом процессе нет желания остановиться. Есть внутренний отказ поддерживать синхронизацию с реальностью. Всё направлено на то, чтобы уйти в отрыв, утратить связь с действительным и удерживать себя в пространстве аффекта — якобы для того, чтобы не чувствовать боль, но на самом деле именно для того, чтобы раствориться в ней. Создаётся особое пространство, где разрывается связь между восприятием и познанием, где я перестаю отличать чувство от факта, эмоцию от восприятия.
Я накручиваю себя бесконечно, подпитываю эмоцию, накачиваю состояние, делаю его всё более плотным, всё более убедительным, и в какой-то момент уже не хочу знать, где реальность, а где вымысел. Я теряю интерес к различению — действительно ли это происходит, или я сам всё придумал. Так постепенно происходит отказ от самой способности отличать реальное состояние от воображаемого.
В этом месте рождается аффект, раскачка, драматизация, и я буквально приказываю себе найти и прояснить, какие ещё процессы я запускаю в этой точке. Здесь возникает фиксация на идее — не менять восприятие, не двигать точку зрения, не сомневаться. Всё должно оставаться так, как есть. Идея превращается в догму: я вижу, я ощущаю — значит, это истина, непреложная и не подлежащая пересмотру.
Восприятие этого состояния становится для меня единственной реальностью. Всё, что я вижу, делаю, думаю, окрашено в один цвет — подтверждение собственной боли. Всё превращается в доказательство того, что мне плохо, что выхода нет, что мир враждебен. Это становится руководством к действию: доказать себе непреложность своей боли, укрепить её, сделать неоспоримой.
Так возникает парадокс — я воспринимаю реальность только через призму отказа от самой реальности. Я делю пространство на две части: та, где происходит жизнь, и та, где я переживаю аффект. И между ними — граница, созданная мной, чтобы гасить страх. Я запугиваю себя, загоняю внутрь этой конструкции, чтобы не столкнуться с миром напрямую. В этом само-созданном коконе я чувствую себя «в безопасности» только потому, что боль здесь знакома и предсказуема.
Я убеждаю себя, что нельзя выходить наружу, что нельзя смотреть шире, что мне нужно оставаться здесь, в пределах боли. Постоянно подтверждаю себе правильность этого выбора, как будто страх становится формой существования, а аффект — его оправданием.

ЦИ (центральная идея)
Я отказываюсь понимать, где заканчивается реальность и где начинается бред. Я не различаю, что выдумано мной, а что действительно происходит. Я боюсь узнать, какова реальность на самом деле, и потому сознательно отказываюсь осознавать её. Я защищаюсь от мира, закручиваюсь в себе, закупориваю пространство восприятия и начинаю накачивать его внутренними импульсами, создавая видимость жизни в полностью искусственной среде.

Уровень 3
Здесь уже нет даже попытки думать. Всё сводится к одному — к желанию отрубиться, не понимать, не чувствовать, избавиться от всего: от переживаний, от сомнений, от накручивания себя, от этой бесконечной боли восприятия. Хочется просто сбежать, как можно дальше, вырваться из всего этого. Желание становится простым: не думать, не видеть, не понимать. Только отключиться и испытать эйфорию — ту мнимую, притуплённую радость, которая приходит, когда перестаёшь чувствовать.
Интересно само это желание — чтобы ничего не было. Чтобы не существовало ни боли, ни осознания, ни всего того, что давит изнутри. Эйфория здесь становится не радостью, а отсутствием боли, состоянием без восприятия, без мысли, без присутствия. Отключение от собственной реальности воспринимается как спасение, как облегчение. И это ощущается почти как удовольствие — просто потому, что перестаёшь видеть то, что сам же себе нагнал.
Отсутствие восприятия превращается в идею блаженства: нет пиздеца — значит, всё хорошо. Нет того, что давит, нет того, что делает больно — и этого уже достаточно, чтобы назвать это состоянием «мне хорошо». Поэтому я начинаю вырубать восприятие, гасить сознание, прекращать понимание происходящего. Я хочу просто не знать, не помнить, не ощущать. Пусть будет тупое, безжизненное, но спокойное состояние — без забот, без тревог, без боли.
По сути, это не что иное, как подмена. Я называю удовольствием отсутствие боли. Восстанавливаю восприятие текущего момента не через жизнь, а через обесточенность — просто быть в моменте, но без участия. Мне больно осознавать происходящее, больно быть в настоящем, больно чувствовать. Я не хочу проживать эмоции, не хочу сталкиваться с состояниями, не хочу воспринимать их как должное.
В итоге всё превращается в бегство — сначала от реальности в состояние, а потом и от самого состояния всё дальше, в сторону полного отключения. Я бегу от себя, от восприятия, от сознания, углубляясь в пустоту, где ничего не происходит. Это желание перестать быть, перестать понимать, перестать чувствовать становится способом выживания. Отключиться, чтобы не испытывать дискомфорт — это не решение, а уход в небытие.
И тут приходит осознание обмана. Между точкой второй и точкой третьей происходит странное смещение: пытаясь защититься, я фактически привожу себя к уничтожению. Мне кажется, что я просто хочу немного тишины, но на самом деле я хочу выключить свет — потушить всё, перестать существовать в восприятии. Это форма внутреннего саморазрушения: выключить осознание, чтобы перестать страдать.
Мне больно быть. Мне тяжело даже просто существовать. Появляется желание замереть, остановиться, стать неподвижным, невоспринимающим. Я не могу управлять состоянием, не могу остановиться, не могу вернуться в реальность. Я не способен даже захотеть вернуться. С одной стороны, я запугиваю себя, удерживаю в этом отрыве, убеждаю, что страшно выходить. С другой — тоскую по безмятежности, по той наивной простоте, когда ещё не осознавал, как всё плохо, когда не было этой драматизации и боли.
И вместо того чтобы открыть глаза и увидеть, что ничего страшного нет, я наоборот зажмуриваюсь сильнее, стараюсь не видеть вообще ничего. Хочу перестать понимать, перестать воспринимать, перестать ощущать собственное запугивание, собственное самоотключение. Всё сводится к одной мысли: «Мне больно быть. Я устал даже от самого факта существования».
Хочется сбежать не из реальности, а из самого состояния, в котором нахожусь. Приказываю себе найти и прояснить, какие процессы я выполняю в этой точке — в точке номер три этого пространства. Вижу, как запускается постоянное изгнание мысли: не думать, не вспоминать, не анализировать. Вижу, как внимание всё время соскальзывает, как я сам себе приказываю переключаться, чтобы ничего не ощущать.
Что-то происходит — а мне безразлично. Я делаю неважным всё, что есть, скидываю на потом, обесцениваю, забываю. Возникает идея «финального решения»: как перестать об этом думать. Искать способы не возвращаться, решать, как поставить отсечку между собой и состоянием, как сказать себе «это не моё». Всё сводится к поиску, как не быть, как отсоединиться, как перестать воспринимать.
Я ищу, чем отгородиться — какую идею, какую фиксацию, какую иллюзию придумать, чтобы перестать чувствовать. Я ищу барьер, за которым не придётся больше видеть, слышать, переживать. Любая мысль становится инструментом отделения, каждая попытка понять — способом не понимать. И в этом замкнутом круге я окончательно перестаю воспринимать текущее состояние.

Процессы
Возникает ощущение, будто это состояние не моё. Как будто оно навязано извне — навязано вместе с чужими желаниями, чужими импульсами, которые не принадлежат мне, но управляют мной. Я воспринимаю текущее состояние как нечто внешнее, неподвластное, враждебное — то, что лишает меня покоя, расслабления, что делает мне больно и неприятно. Реальность мгновенно превращается в противника: я воспринимаю происходящее как нечто, направленное против меня.
Стоило только убежать, скрыться, как новое место тут же становится тем же самым — враждебным, неправильным, чужим. Я снова ощущаю потребность сбежать, отделиться, освободиться. И так повторяется постоянно — сбежать из состояния, из восприятия, из самого себя. Я всё время отделяю от себя куски, обрубки, не принимая их, не желая считать их своими. В основе этого — желание разорвать связь между собой и текущим состоянием, перестать воспринимать происходящее как часть себя.
Мне плохо, и я не хочу это видеть. Не хочу быть в этом, не хочу ощущать. Хочу оказаться где-то ещё — в пространстве, где нет этого состояния, где ничего не давит, не жжёт, не напоминает о реальности. И для этого я отказываюсь от текущего состояния, отказываюсь воспринимать его как своё, отказываюсь быть в нём.

ЦИ (центральная идея)
Я отказываюсь управлять своим состоянием. Сбегаю. Отказываюсь от способности оставаться в себе, принимать, удерживать и проживать то, что есть. Я отказываюсь управлять собой, потому что сам отказ от управления становится способом сбежать. Всё время — сбежать, уйти, выключиться.
Я отключаюсь от реальности, создаю собственное состояние, чтобы не чувствовать, не переживать, не сталкиваться с болью, не видеть, что я не такой, каким хотел быть. Но это состояние оказывается ещё хуже, потому что теперь в нём я тоже страдаю, и единственное решение, которое приходит — «всё, идите все к чёрту, я ничего делать не буду». Сбежать. От всего. От себя. От любого проявления жизни.
И в этом, пожалуй, самая абсурдная точка. Когда смотришь на все эти уровни — вторая, третья, четвёртая — становится видно, насколько нелогичен сам механизм. Каждый шаг вниз кажется логичным, обоснованным, естественным: «а что ещё делать, я же не могу иначе». Но если посмотреть сверху, это чистый парадокс — эпическая конструкция бегства, где каждое следующее решение кажется правильным, пока не увидишь, что оно снова ведёт вниз.

Уровень 4
Здесь всё начинает рассыпаться. Я выдумываю, выискиваю новые причинно-следственные связи, подменяя одно другим, как будто слова теряют смысл, а происходящее перестаёт нести какой-либо внутренний контекст. Всё действие, всё «действующее» утрачивает содержание, превращается в умственное упражнение, в тасование понятий, где уже нет ни сути, ни направления. Происходит отказ от смысла, от внутренней связи с реальностью. Всё становится абстракцией — работой с воображаемыми конструкциями, в которых идея «надо» уже не опирается ни на что.
Возникает странное состояние: есть желание, но оно без формы, без причины, без понимания. Это какое-то абстрактное «надо», без вопроса «зачем». Я просто сижу и генерирую умственные конструкции, как будто играюсь с желаниями, не имеющими опоры. Само желание, само намерение здесь становятся пустыми. Оно даже не заслуживает названия «намерение» — это просто импульс: «Хочу, чтобы было так», — без содержания, без понимания, как и зачем.
Нет связи между внутренним намерением и действием. Всё сводится к простому «хочу» без реализации. Я закручиваюсь внутри этого процесса — бесконечного перетасовывания, обдумывания, перебора своих «хотелок». Это превращается в замкнутый круг, в автоматическую систему самоподдержания, где я ищу, чего бы ещё захотеть, чтобы испытать ощущение желания. Я будто переключаю тумблер в голове, создавая иллюзию движения, но за этим движением нет ничего.
«Хочу, хочу, хочу» — и снова хочу. Хочу того, другого, хочу просто состояние, в котором мне будет хорошо. Но это уже не реальное желание, а симуляция желания — тумблер, за которым ничего нет. Я даже не могу объяснить, что стоит за этим. Хочу не вещь, не действие, не результат, а ощущение самого факта «хотеть». Это потребность попасть в некий эффект, в состояние, где реализуется идея улучшения, где мне якобы становится лучше, спокойнее, безопаснее.
Но за этим снова ничего не стоит. Всё становится настолько пустым, что даже страшно. Я просто сижу, механически перебираю варианты, мысленно переставляю полки, вместо того чтобы хоть что-то реально делать. Здесь даже не о действии идёт речь, а о попытке «захотеть» так, чтобы от самого желания испытать эйфорию. Это уже не поиск решения, а поиск состояния, в котором не нужно ничего решать.
Желание «хотеть» становится самоцелью, иллюзией движения. Я пытаюсь управлять несуществующими вещами через несуществующий тумблер, создавая идеи из пустоты. Вся эта умственная игра превращается в карикатуру на реальность — я достигаю ничего, стремясь лишь к состоянию, которое можно назвать «кайфом отключения».
Результат больше не имеет значения. Он не нужен. Главное — состояние эйфории, в которое я хочу провалиться, будто нажав кнопку, которой не существует. Это уже деградация до уровня внутреннего каргокульта, где обряды замещают действие, а игра в «хочу» становится формой поклонения некоему обещанному состоянию.
Я обещаю себе безопасность, покой, ощущение защищённости от всего. Строю в уме системы, где могу будто бы контролировать своё настроение, управлять внутренними процессами, изменять состояния одним воображаемым усилием. Но в действительности это просто игра ума. Я переключаю состояния, не понимая, почему они возникают, не осознавая механизмов их появления, не имея ни малейшего контроля над ними.
Я не отдаю себе отчёт, что именно происходит. Что такое это состояние, чего я на самом деле хочу, что стоит за моими желаниями? Я не понимаю, как их достигать, потому что уже давно утратил саму способность соотносить желание с действием. Всё это — иллюзия управления жизнью, процессами, состояниями.
На деле я ничего не управляю. Я просто создаю впечатление, что управляю. Всё сводится к имитации: я играю в собственное управление, подменяя реальность ментальной симуляцией, где вместо действия — бесконечное желание хотеть.

Процессы
Эффект превращается в отдельное состояние — как будто это уже не чувство, а целая система планирования эйфории. Всё сводится к внутреннему проектированию желаний: чего бы я хотел пережить, какую именно эйфорию испытать. Абсурд в том, что я хочу снова и снова прожить одно и то же — ту же самую пустую, мнимую радость, где ничего не происходит, где ничего не нужно делать. Мне хорошо, потому что ничего нет. Я не нахожусь ни в каком состоянии, я просто перестаю существовать в восприятии.
Парадокс в том, что это состояние — «ничего» — я пытаюсь описывать, обрамлять, украшать разными словами, идеями, смыслами, будто придаю ему важность. Я придумываю целую палитру формулировок, чтобы оправдать пустоту. Пытаюсь назвать одно и то же различными именами: достижение, опыт, путь, цель. Но на самом деле никакого достижения нет — есть только желание попасть в то место, где уже всё завершено, где делать ничего не нужно, где всё будто достигнуто заранее.
Это и есть финальная точка — точка иллюзии покоя, в которой нет необходимости взаимодействовать с реальностью. Бегство от необходимости быть в контакте с жизнью становится главной целью. Я бегу от реальности, как от огня, создавая для себя ментальные игры, выдумывая желания и раскрашивая их в разные цвета, под разными соусами, лишь бы не видеть, что за ними стоит одно и то же — огромное, тотальное желание не взаимодействовать с реальностью, не быть в ней.
Возникает отказ понимать суть вещей, суть слов, суть понятий. Всё становится множеством виртуальных пространств, где за каждым словом скрывается искажение. Каждое понятие разделяется на сотни значений, каждое значение превращается в собственную вселенную. Всё, что я говорю, что думаю, что делаю, начинает терять исходный смысл, потому что я меняю, подменяю, искажаю его снова и снова.
Слова начинают расходиться с тем, что они обозначают. Возникают собственные внутренние связи, внутренние кармашки — как будто за каждым словом живёт некий альтернативный смысл, не имеющий ничего общего с изначальным. Каждая мысль порождает бесчисленные ответвления, между которыми теряется суть. Обычная, простая вещь вдруг вызывает бурю реакций, целую сеть бессмысленных ассоциаций, в которых я окончательно запутываюсь.
Я усложняю всё до абсурда. Всё начинает зависеть от всего. Каждое слово, каждая мысль тянет за собой цепочку несуществующих связей. Мир превращается в хаос взаимных отражений. Реальность перестаёт быть простой. Я уже не могу отличить важное от неважного, реальное от выдуманного. Всё сливается в одну кашу, в которой причинно-следственные связи теряют смысл. Вместо того чтобы видеть связи, исходящие из реальности, я начинаю плодить собственные — искусственные, надуманные, усложнённые до невозможности. Я создаю сложность как способ убежать от простоты.
Так я лишаю себя ясности. Сам усложняю жизнь до предела, создавая смыслы, которых нет, и связи, которые никогда не существовали. Я не вижу, где я сам создаю путаницу. Реальность становится невыносимой не потому, что она сложна, а потому что я её исказил.

ЦИ (центральная идея)
Здесь эффект становится реакцией не на события, а на сам факт существования. Мне больно быть в реальности, больно управлять, больно даже пытаться что-то осознать. Само существование превращается в источник боли. Всё, что связано с управлением, с попыткой осознать, становится невозможным.
Всё доведено до абсурда: смыслов больше нет, потому что все они слились в один — «мне больно, и я хочу сбежать». Я отказываюсь быть в реальности, отказываюсь понимать суть вещей, различать реальное и нереальное. Я отказываюсь от восприятия.
Здесь не просто отказ видеть — здесь отказ быть. На всех уровнях: видеть, понимать, различать, управлять. Я отказываюсь быть в реальности, потому что сам процесс существования стал для меня невыносимым.
И только сейчас доходит: это аффектное желание не имеет вообще никакого отношения к действию. Оно не связано ни с волей, ни с усилием, ни с реальностью. Это просто желание выключиться. Я хочу отрубиться — и больше ничего.
Всё, что кажется сложным, нагруженным, драматичным — пусто. За всеми этими мыслями стоит только одна инерция — желание не чувствовать. Я думаю, говорю, размышляю, но всё это иллюзия активности. На деле — пустота, фиксация, замирание. Я вырубаюсь, оставаясь внешне присутствующим. И всё, что кажется процессом мышления, — лишь имитация, за которой нет ни жизни, ни смысла.

Уровень 5
Здесь появляется убеждение, что проблема — во мне. Всё, что не получается, что не выходит, я связываю с собой, со своей ущербностью, с тем, что я какой-то «не такой». Возникает настойчивая идея: я очень хочу, но не могу — и не потому что не делаю, а потому что во мне что-то испорчено, поломано.
Это превращается в отказ признать простую вещь: я не хочу достигать ничего сам. Я не хочу делать, не хочу добиваться, не хочу брать на себя ответственность. Гораздо проще убедить себя, что причина в моих данных, в теле, в обстоятельствах, в способностях, в судьбе. Проще спрятать от себя факт отсутствия реального намерения.
Я создаю декларацию беспомощности, доказываю себе и другим, что не могу, не способен, не приспособлен. Это удобная позиция — болезненная, но дающая иллюзию правоты. Вина становится формой защиты от ответственности.
ЦИ
Я отказываюсь от себя — от своих желаний, способностей, ответственности за собственные дела. Отказываюсь ставить задачи, добиваться их сам, рассчитывать на себя. Это не просто отказ действовать — это отказ существовать как субъект, отказ быть источником причин, отказ быть живым.

Уровень 6
Дальше появляется упрямство — мания, залипание. Я фиксируюсь на своих неудачах, превращаю их в центр притяжения. Возникает навязчивая идея доказать самому себе, что я всё-таки смогу, что я прав, что так и нужно было. Я отказываюсь признать, что проиграл, что зашёл в тупик, что выбранный способ не работает.
Парадокс в том, что я снова и снова пытаюсь достичь результата, оставаясь вне сознания. Я пытаюсь доказать, что возможно действовать бессознательно, на автомате, и при этом получать успех. Возникает зацикленность — повторение одних и тех же действий, тех же ошибок, того же хода, будто заведённая система.
Я живу в прошлом, пересматриваю, перепроживаю одни и те же сцены, и каждый раз убеждаю себя, что теперь-то всё получится. Не мытьём, так катаньем. Но на самом деле я лишь воспроизвожу свою собственную петлю, доказывая себе, что так и нужно.
ЦИ
Отказ признать ущербность позиции. Зацикленность на идее получить всё без сознания, без участия в реальности. Желание отрубиться, но при этом добиться. Противоречие, в котором я сам себя разрушаю.

Уровень 7
Потом наступает усталость. Грусть, тоска, апатия, ощущение движения вниз. Всё кажется бессмысленным, всё — тлен. Я проигрываю, потому что не мог не проиграть. Мир кажется местом, где невозможно добиться ничего.
Возникает капитуляция. Сдаться, не сопротивляться, доказать самому себе, что и пытаться не стоило. Зачем что-то делать, если всё равно умрёшь, всё исчезнет, всё закончится. Формула проста: «Х делать бесполезно, потому что …» — и каждое «потому что» становится оправданием.
Я доказываю себе бессмысленность всего, создаю для этого систему аргументов, логически стройную, но мёртвую.
ЦИ
Я сдался и отказался пробовать. Я перестал быть субъектом действия. Теперь я просто наблюдаю за собственным исчезновением, называя это осмысленным выбором.

Уровень 8
Дальше — полное дно. Полное растворение. Я никто. Чем меньше меня, тем меньше с меня спрос, тем меньше боль. Чем тише я существую, тем безопаснее.
Появляется желание уменьшить себя, стать невидимым, не возбуждать реальность своим присутствием, не создавать волн, не «отсвечивать». Отказываться от всего: от желаний, от способностей, от воли. Не хотеть ничего. Не быть.
Это уже не просто апатия — это стратегия самоуничтожения. Уменьшить себя настолько, чтобы не чувствовать, чтобы не существовать, чтобы не мешать миру своим фактом присутствия.
ЦИ
Слить себя. Уменьшить, сократить до предела. Опуститься на самое дно и затаиться. Потерять волю, чтобы не нести бремя жизни.

Центральная точка
Движение идёт вниз — всё дальше и дальше от реальности. Основной вектор — отказ принимать объективный мир и подчиняться его законам. Вместо того чтобы научиться жить в нём, я создаю себе другой — выдуманный, удобный, где всё идёт по моим правилам, где всё легко и просто, где я успешен без усилий.
Это бегство — не просто фантазия, а осознанное сопротивление самой структуре бытия. Я доказываю себе, что здесь, в объективной реальности, я никто, что у меня ничего не получится, что я не способен. И только в своей иллюзорной вселенной я будто бы живой, успешный, целый.
Так создаётся механизм ухода в ум — в глюки, в фантазии, в придуманные пространства, где всё подчинено моим воображаемым законам. Я сопротивляюсь принятию объективного мира и страдаю от того, что он не соответствует выдуманному.
Название программы:
Бунт против объективной реальности.

Общее резюме документа «2021_06_13»

Документ представляет собой глубокое исследование внутреннего состояния субъекта, фиксирующего процесс утраты контроля над собой, последовательное осознание ступеней деградации сознания и попытку понять, как формируется отказ от восприятия реальности. Через серию уровней и центральных точек описывается движение от первоначального сопротивления к полному растворению в иллюзии.
На ранних этапах (уровни 1–3) человек сталкивается с острым внутренним конфликтом между желанием управлять собой и привычкой отказываться от этого управления. Здесь появляются состояния беспомощности, ступора, отказа от ответственности, иллюзии контроля через автоматизм. Каждый импульс воспринимается как внешний, а любое желание — как навязанное. Формируется ключевая идея: «я не управляю собой».
В среднем цикле (уровни 4–6) происходит утрата смысла действий. Сознание уходит в умственные игры, где желание заменяет действие, а мышление — переживание. Реальность воспринимается как враждебная и непонятная, возникает стремление к уходу от осознания, аффект становится единственной формой существования. Субъект выстраивает собственную систему псевдоуправления — каргокульт иллюзий, в котором управляемость подменена фантазией.
На поздних стадиях (уровни 7–8) наступает окончательная капитуляция перед бессмысленностью. Проявляются апатия, самоуничтожение, стремление стать «никем», исчезнуть, чтобы не чувствовать. Сознание минимизирует себя до точки небытия, полностью сливается с программой отказа от жизни.
Центральная точка фиксирует итог этого движения: отказ принимать объективную реальность и её законы. Возникает бунт против самой структуры мира — попытка создать собственную «внутреннюю» вселенную, где всё идёт по выдуманным правилам. Человек уходит в иллюзорное пространство, где он успешен и всемогущ, отрицая реальную жизнь как источник боли.
Суть и центральная идея:
документ раскрывает механизм внутреннего бунта против реальности — постепенное смещение из сознательного восприятия в вымышленное, из реальности в ум, из действия в иллюзию. Каждая ступень отражает новый уровень самоотказа, где борьба с болью превращается в борьбу с существованием.
Главная программа:
«Бунт против объективной реальности» — это процесс отрицания мира и самого себя, замена бытия фантазией, сопротивление необходимости быть и действовать в настоящем.